Где сейчас коржаков. «Знаю их всех». Говорит Александр Коржаков. Какой из этих девяти Ельциных для вас самый близкий

Вот уже скоро 9 лет Александр Васильевич живет в подмосковной деревне Молоково, которую шутливо называет «Простоквашино». Рассказывает, когда оформлял здесь землю, глава администрации его спросил – почему не на Рублевке? Генерал тогда ответил: «Я сделаю так, что Рублевка будет сюда приезжать». В сущности, он оказался недалек от истины.

В Тулу ближе

Из Москвы мы добирались до дома генерала два с половиной часа. Пару лет назад, в интервью «Собеседнику», тогда еще депутат Коржаков рассказывал, что ему приходится вставать в половине четвертого утра, чтобы непременно выехать до 5. Иначе в Госдуму неминуемо опоздаешь. Сейчас он советник-наставник Тульского губернатора. И убеждает, что проехать 250 верст до Тулы, которые ему приходится наматывать примерно два раза в неделю, оказывается гораздо быстрее, чем осилить 70 км до Москвы.

Полтора километра от магистрали, через какую-то деревеньку – сплошь колдобины и ямы – и вот мы наконец добрались до указателя «Молоково». Дорога, как по волшебству становится ровной. Не автобан, конечно, но очень приличная. Слева деревянная церковь, справа помойка, которую Коржаков обозначил, как ориентир для поворота к его дому. Наверное, из эпатажа: его дом тут ни с каким другим не спутаешь, видно издалека.

Мишина любовь

На воротах табличка: «Осторожно, добрая собака. Кусается». И правда, едва завидев машину, из-за забора нас яростно облаивает белый огромный пес, итальянская пастушья овчарка (мареммо-абруцкая порода). Но как только в дверях особняка появляется хозяин, пес затихает. Он действительно оказывается добрым и удивительно умным. Генерал выпускает Мишу (так зовут собаку) за ворота.

– Теперь побежит искать свою любимую, – объясняет нам. – У нас летом умерла собака, Мишина любовь. Он до сих пор ее ищет. У нас всегда много животных. И уже было 4 пса, когда жена, возвращаясь домой, нашла на дороге коробку с четырьмя слепыми щенками. Кто-то их выкинул. Она их пожалела. Через два месяца это уже были такие крепенькие «бочонки» нечистопородных лабрадоров весом по 20 кг. Мы написали объявления, что отдадим псов в хорошие руки. Троих щенков тут же взяли – все знают: у Коржакова всегда хорошие собаки. А последний, девочка, так и остался у нас. И вот они с Мишей так полюбили друг друга, что не отходили друг от друга ни на шаг. Мы даже его возили к невесте его породы, он три дня пробыл там на даче, и ничего. А здесь – получились забавные щенки.

Но после этого мы стерилизовали ее, а она через несколько недель умерла. Ветеринар говорит, что клещ. А я не верю. Когда она умирала, у нас были гости, мы сидели в беседке. Миша был в вольере – не зачем ему попрошайничать у стола. Так она подошла к его вольеру – прощаться, собаки долго целовались, а потом она подошла к домику моей мамы и умерла прямо у нас на глазах. А он до сих пор ее ищет...

Рассказывая эту трогательную историю собачьей любви, Александр Васильевич водит нас по своей большой территории (50 соток), попутно показывая ухоженный сад, бассейн, вольер для немецкой овчарки Гоши:

– Гоша у нас самый старый, очень умный, но это пес серьезный, мы его только по вечерам выпускаем.

Показывает и пустой домик, в котором еще недавно жил медвежонок Егорка:

– Мне его подарили люди из Хакассии. Был очень добрый, никогда когти не выпускал. Но подрос, начал хулиганить, и мы его отдали в цирк.

И, с гордостью:

– Вот тут, внизу, видите, это речка Сеченка, там еще баня стоит моя. А левее – купол, как у часовенки. Это колодец с родниковой водой. Сюда вся деревня ходит за ключевой водой. Земля не моя, но я тут все обиходил, даже насос поставил, чтобы бабушкам местным с ведром не мучиться. Правда, насос через два дня украли, так что по-прежнему они воду черпают ведрами. А это уже моя территория – спортивная площадка. У меня внуки тут играют – по три раза на день всю деревню сюда приводят, потом в бассейн идут...

Домик для мамы

Напротив большого генеральского дома стоит маленький красивый деревянный.

– Это я для мамы построил, – рассказывает генерал. – Она сюда каждое лето приезжает. Там все удобства, он только с виду деревенский дом. Моей маме скоро будет 91 год, у нее, конечно, есть помощница, но она сама себя обслуживает. Только вот очень плохо видит. Знаете, почему я здесь поселился? Вон там, чуть подальше стоял дом, где родилась моя мама. Вот я и решил, что буду жить здесь. Я же школьником сюда каждое лето приезжал. Не мог дождаться, когда занятия в школе закончатся. Каждую тропинку в лесах знаю. Кстати, тут я и научился ориентироваться в лесу. Теперь нигде заблудиться не могу. Даже в горах Чечни.

Плохо только, что у нас в деревне нет газа, – сокрушается генерал. – Никак не получается провести. Тут у нас граница двух районов. И ни одному из них мы не нужны. На поклон к губернаторам я идти не хочу – ни раньше к Громову, ни теперь к Воробьеву. Но два раза все же убеждал Облгаз включить нас в план. И оба раза глава района «отбирал» у нас возможность провести газ: мол, другим, более крупным поселениям он нужнее.

Будем надеяться, что скоро Европа перестанет покупать наш газ, девать его будет некуда, и они будут тут все газифицировать. Только дешевле он от этого не станет. Но, может, и нам пенсию будут прибавлять...

– У вас генеральская или депутатская?

– Генеральская. Ельцин мне дал в свое время всего 5 тысяч рублей пенсии, мои соратники в звании сержанта и то получали больше. Потом уже Путин дал мне приличную пенсию. А когда я уходил из Госдумы, у меня был выбор, но я оставил все же генеральскую. Хотя сейчас думаю, не ошибся ли? Вон, как им зарплаты-то подняли...

Архитектор ошибся

Дом генерала со стороны выглядит огромным.

– На самом деле тут всего три спальни, гостиная, кухня, подвал и чердак, – объясняет Коржаков. – Чердаком я называю свой кабинет наверху. Впрочем, он так почему-то значится и в плане БТИ. А большим дом кажется потому, что у нас потолки высокие. Пять метров внизу, по 3 м – на втором этаже. А вот с чердаком-кабинетом вышло так.

Там потолок 7 м – невероятное пространство. Это архитектор напортачил. Потом объяснял, что, мол, девочка из его бюро что-то не так в компьютер занесла... В общем, мне пришлось самому браться за дело, все проектировать, рисовать, придумывать.

Мы с женой крепко прикипели к этому дому. Где бы ни были, на второй день уже тянет сюда. Здесь аура хорошая, тишина, никаких заводов поблизости, вредностей...

Родословная

Заходим в генеральский дом. Там нас встречает «самый страшный зверь» – такса. А генерал показывает на свой большой портрет в гостиной – самый дорогой для него подарок:

– Это Илья Сергеевич Глазунов написал и мне подарил. У меня с ним всегда были очень теплые отношения. Я очень его люблю.

Вообще, видно, что в этом доме любят повсюду видеть родные лица. В той же гостиной на почетном месте – две большие фотографии в рамках: дочери генерала и внуки (их у него 7), сам он с женой Еленой. И множество портретов.

– Я специально искал художника и заказывал портреты отца и мамы, – гордится генерал. – У меня есть много данных практически о всех членах нашего рода. А этот дом, можно сказать, родовое гнездо.

Надо сказать, что деревня Молоково – старинная старообрядческая деревня, известная задолго до 17 века. Она дала стране двух генералов – Александра Коржакова и героя ВОВ Никиту Демина. А племянник Демина, Николай, – полковник ФСО, 20 лет был комендантом Большого Кремлевского Дворца. И, к слову, друг генерала и счастливый обладатель дочки пса Миши и его трагически погибшей любимой.

Кабинет-мечта

В кабинет генерала мы поднимаемся на платформе-подъемнике. Перед входом – охотничьи трофеи.

– Не мои, это все подарки, – рассказывает Коржаков. – Я в своей жизни охотился только на кабанов, оленей, маралов. Ни одной даже косули не убил. И уж конечно никакого зверья с вертолетов не стрелял. А знаете, что самое лучшее в олене? Когда идет дележ добычи, охотники обычно стараются взять ляжки или еще какие куски, где побольше мяса. А я всегда брал ребра. Такая божественная шурпа из них получается...

Первое, на что натыкаемся в кабинете – телескоп.

– Это мне подарили, – оправдывается генерал, словно ожидая, что его заподозрят в романтичности. – Я в него и не смотрел ни разу. Просто куда еще поставишь? Зато внуки приезжают, вытаскивают на балкон и любуются ночным небом.

Кабинет у него – мечта. Тут и уголок тренажерного зала, и библиотека, и камин с телевизором...

– Знаете, оказалось, что мне даже нравятся сериалы, – признается Коржаков. – Только не любовное мыло по России, а стрелялки по НТВ. Еще я сейчас много читаю исторических книг. Ну, и конечно, пишу свою новую книгу.

Будет называться «Записки стреноженного генерала». Стреноженного – отчасти и в буквальном смысле. Я ведь перенес не слишком удачную операцию, у меня протез коленного сустава. Очень долго заживало, я чуть ли не год почти не ходил, а если и ходил, то с костылями. И теперь постоянно занимаюсь на тренажерах, но, видимо, уже не смогу вернуть былую подвижность.

Он действительно ходит, тяжело прихрамывая. При этом машину водит только сам. А вот от дальних поездок вынужден отказываться: на днях его позвали в Екатеринбург, не поедет.

Борьба с издательством

– Про ч то будет ваша новая книга?

– Все про тоже, что и первые две.

– Неужели вы еще не написали все, что знали про Ельцина и его окружение, до донышка?

– Нет, до донышка еще далеко. Но есть вещи, которые вообще никогда нельзя будет рассказать. А то, что есть еще чего написать, я понял, общаясь с читателями на конференциях. Они столько вопросов задают, про которые я не писал еще... У меня же тут огромный архив. Только вот времени нет: постоянно ко мне кто-то приезжает. Вот и вы тоже. Мне сейчас по графику надо на тренажере педали крутить, а я тут с вами... Но ничего, уедете, я займусь.

А знаете, когда я писал вторую книгу, я был депутатом. И спикер тогда был нормальный мужик – Геннадий Селезнев. Самый нормальный спикер, какого я знаю. Я к нему тогда подошел, объяснил про книгу, договор с издательством, и он разрешил мне 5 месяцев на работу не ходить. Я книгу-то написал, но, сидя дома, поправился на 15 кг.

– А сейчас сами пишете или кто-то вам помогает?

– Помогал поначалу один журналист. Но я его прогнал, когда он без моего ведома напечатал кусок из рукописи в какой-то желтой газете. Еще я сейчас пытаюсь наказать издательство «Алгоритм» за воровство. Это скандальное издательство – то они книги Муссолини печатают, то Геббельса, то еще что. А из моей (уже вышедшей) книги просто нарезали кусков, поставили их в произвольном порядке, дали свой заголовок, напечатали крупно мою фотографию на обложке и издали. Будто это моя новая книга. Я тогда еще депутатом был, обратился в МВД, Генпрокуратуру. Ко мне прислали какую-то девочку – это было ее первое дело. Так она чуть ли не меня же еще и обвинила. С ней директор издательства, видно, хорошо поработал: она утверждала, будто я с ними какой-то договор заключил. Теперь я вот в Следственный комитет обратился. Надеюсь, там разберутся.

Церковь, кладбище, дорога

Коржаков подходит к окну и показывает на озеро:

– Видите, какое большое? Площадь 8 га, глубина 6 м. Я его вычистил – и дно, и вокруг. Землю возили и ко мне на участок (он был раньше заболоченный, а теперь – на пригорке), и туда, где церковь стоит. Теперь в этом озере люди рыбу ловят – я же четыре машины карпов и других мальков туда запустил.

А церковь в деревне построил даже раньше своего дома. Три года ушло на ее строительство. Мы все это время с Леной жили в маленьком деревянном домике: церковь-то важнее. Она построена по чертежам одной сгоревшей северной старообрядческой церкви, которые мне принес Николай Демин. Но у нас церковь с отоплением, с подвалом для трапез и крестильных.

И на кладбище обязательно загляните – я его тоже благоустроил. Теперь это одно из лучших старообрядческих кладбищ в округе. Там могила моего отца...

Знаете, сколько я всего продал, чтобы это возвести? Честно говоря, больше всего мне жалко прижизненного бюста Суворова, которого мне подарили на 50-летний юбилей. Но жизнь есть жизнь: в деревне Молоково должно быть уютно людям.

Мы попрощались с генералом и отправились в Москву. По дороге, которая, как выяснилось, в деревне Молоково тоже построена благодаря ему. А к той соседней деревне, где ямы и колдобины, он, увы, не имеет отношения.

Смотрите фотогалерею

Имя: Александр Коржаков (Alexander Korjakov)

Возраст: 69 лет

Место рождения: Москва

Деятельность: бывший сотрудник КГБ СССР, бывший начальник охраны Бориса Ельцина

Семейное положение: женат

Александр Коржаков - биография

Родился в 1950 году в Москве, в рабочей семье.

Александр Коржаков учился в школе на Красной Пресне.

После школы работал слесарем. Армейскую службу Коржаков проходил в Кремлевском полку. С 1970 года - сотрудник 9-го Управления КГБ (охрана высших партийных и государственных деятелей).

В 1985 году Александр Коржаков стал одним из трех телохранителей первого секретаря МГК КПСС Бориса Ельцина. В 1991 году стал начальником Кремлевской охраны (затем - Службы безопасности Президента РФ).

В октябре 1993 года Коржаков возглавил группу «А», которая принимала участие в штурме Белого дома, лично арестовывал Хасбулатова и Руцкого. В 1996 году в ходе предвыборной кампании после скандала, связанного с делом о «коробке из-под ксерокса», был уволен со всех постов.

Все изменилось после нашумевшей истории с «коробкой из-под ксерокса». Коржаков проиграл, конкуренты оказались сильнее. Но где теперь они, эти всесильные мира того? А Александр Васильевич - тут как тут. 15 лет сидел в Госдуме, писал книжки про бывшего шефа - Бориса Ельцина. И бурчит, если вдруг натыкается в прессе на интервью своих заклятых друзей. Как теперь. «Все врут!

Александр Васильевич, 90-е никак не оставляют Коржакова - постоянно какие-то напоминания из биографии того времени. И что же, в основном неприятные?

Почему? Разные. Сейчас, например, отмечаем десятилетие Ассоциации ветеранов и сотрудников Служб безопасности президента.

- Но десять лет назад были уже 2000-е.

Но объединила Ассоциация тех, кто работал в 90-е. Для кого-то они лихие, эти 90-е, а для кого-то -нормальные рабочие годы. Мы выстраивали институт президентской власти, мы его защищали. Не Ельцина, а именно институт. Когда меня называют руководителем охраны президента, я всегда поправляю: не охраны, а Службы безопасности. Охрана - только часть безопасности. Потому что у нас были и аналитические подразделения, и разведка, и «прослушка». И работали только настоящие профи. Людей собирал, - буквально выцарапывая из органов.

- Но для Коржакова 90-е можно разделить на две почти равные половины: до отставки и после.

Да, после отставки меня попросили вместо Лебедя пойти депутатом от города Тулы. Согласился - для меня это было дело новое, интересное.

В книге Александра Коржакова «Борис Ельцин: от рассвета до заката» многие склонны видеть некую обиду за ту отставку, чуть ли не месть бывшему шефу.

Кто видит? Наина Иосифовна (вдова Ельцина.)? Или ее младшая дочка? Если у Наины Иосифовны в голове еще хоть что-то имеется, то у Тани с мозгами проблема. Говорят: грязная книга. А в чем грязная-то? Где хвалю Бориса Николаевича, -там, значит, все нормально. А где чуть-чуть правду зацепил - «Грязь, нельзя такое выносить!» Подождите. Мы говорим о человеке? Или делаем из него святого? Для меня Ельцин всегда был человеком. И относился я к нему как к человеку. При посторонних, конечно: «Господин президент». И от всех требовал того же.

- Своим другом Коржаков мог назвать Ельцина?

Ельцин назначил меня своим другом. Я считал себя его младшим братом. Мы же с ним были кровные братья: вот один порез - это в Якутии было (Александр Васильевич Коржаков показывает след на руке.), вот другой - это уже в Президентском клубе. И у него были такие же - мы кровью смешались.

- А почему Ельцин так проникся к вам?

Он просто никому не верил. Мне поверил. У Ельцина редко кто долго задерживался, а я был с ним почти 11 лет. Если бы не та провокация Татьяны и Юмашева (зять Ельцина.), еще бы столько же мог быть рядом.

- Имеете в виду историю, биографию с коробкой из-под ксерокса?

Да при чем здесь коробка - раньше все произошло. Таня же - недалекая баба. Это быстро поняли Юмашев и Березовский, стали ее «окучивать», в уши дуть. В то время очень плохи стали дела в Национальном фонде спорта, - в частности, у его тогдашнего руководителя Федорова, которого и посадить могли - наркомана этого, говорить не мог без пены на губах. И Березовский с Юмашевым решили его использовать для своих грязных дел.

В офисе Бориса Абрамыча Юмашев организовывает встречу Татьяны с Федоровым. Тот, приняв очередную дозу кокаинчика, разошелся и стал сочинять такие сказки! Что, дескать, Барсуков (глава ФСБ в 1995-1996 гг. -Ред.) и Коржаков связаны с бандитами, у них руки по локоть в крови, ворочают миллиардами. Называл такие фамилии и клички криминальных авторитетов, которые я, если и знал, то только по газетным хроникам. Мне ж они были абсолютно не интересны, я 24 часа в сутки занимался безопасностью президента, и все знали, что я нормальный, преданный, бессребреник.

Однажды меня спросил один из высоких чинов: «Саш, к тебе Березовский часто ходит, он тебе денег хоть дает?» «Если честно, - говорю, - один раз на день рождения ружье подарил, другой раз - фотоаппарат». Вообще, я единственный, наверное, кто пришел к Ельцину в погонах и ушел в погонах - без котомки даже. А этот негодяй, Федоров, такое наплел... Юмашев что-то ему подквакивал. Березовский в основном помалкивал, но записал всю беседу на пленку. Будучи «хитромудрым», в тот же вечер он привез ее Барсукову, говорит: «Михаил Иванович, я к этому отношения не имею, все организовал Юмашев».

На следующий день прихожу в Президентский клуб - Юмашев уже там. Первое, что он сделал, - бросился мне в ноги и стал выть, как шакал. Бился башкой об пол, пытался ко мне на коленях подползти. «Саша, прости, меня черт попутал, зачем я это сделал! Это все Березовский, это он вплел меня туда...» - «Ты же это затеял, я знаю, сволочь! Кто в клуб Президентский тебя ввел, тварь?! Квартиру тебе не давал Ельцин в своем доме - я настоял. Сколько тебе всего сделал!..» Он же прыщавый пацан был, никому не нужный - чего-то пищал своим женским голосом, никто его в упор не видел... Но я добренький, опять простил мерзавца. И после этого Таня уже начала работу активную. С Наиной Иосифовной. Всем рассказала, что Федоров там плел, всему окружению, кто мог влиять на Ельцина.

- Вас хотели отодвинуть от Ельцина, потому что оказывали на него слишком сильное влияние?

Ничего я на него не оказывал. Вообще, когда говорят, что Коржаков крутил Ельциным, как хотел, - это полное вранье. Он меня что-то спрашивал - я отвечал. Например, Борис Николаевич попросил меня подобрать Генерального прокурора. Потому что Ильюшенко, которого потом посадили, подобрал ему Филатов (в 1993-1996 гг. - глава администрации президента. - Ред.), а не Коржаков, между прочим.

Ельцин сказал: «Александр Васильевич, кого сможете порекомендовать?» Я запросил в прокуратуре дела на 15 человек - самых лучших прокуроров: там были и Устинов, и Чайка. Но почему мне понравился Скуратов? Потому что он нигде не «зацепился» с местными властями. Ученый себе и ученый - в Институте Прокуратуры работал. Илюшин (первый помощник президента. -Ред.), познакомившись со Скуратовым, помню, долго удивлялся: «Саша, где ты такого хорошего человека нашел?» А я Скуратову сказал: «Юрий Ильич, единственное, о чем попрошу - будет вам звонить Коржаков, будет вам звонить Илюшин, будет вам звонить еще кто-нибудь, чтобы кого-то отпустить, кого-то посадить, - не обращайте внимания, действуйте по закону». Это единственное, о чем я его попросил.

- И это единственное назначение с вашей подачи?

Единственное, конечно.

Говорят, от слова Александра Коржакова зависело, кого примет Ельцин, кого не примет, и именно к вам на поклон шли олигархи за доступом «к телу».

Ничего подобного. Кого примет Ельцин - решали только Филатов и Илюшин. Я мог, допустим, пересадить кого-то. Илюшин, например, в какой-то момент сильно сблизился с Гусинским. Уж не знаю, где они подружились: то ли водку вместе пили, то ли шампанское, но вдруг неожиданно у них стали слишком теплые отношения.

Как-то в Кремле собирали крупных бизнесменов. Уже и журналисты построились, оставалось буквально пять минут до встречи. Я пришел пораньше, вижу: по правую руку от президентского кресла - табличка «Илюшин», по левую - «Гусинский». Специально было сделано, чтобы показать всему миру: у Гусинского с Ельциным все великолепно. Я вызываю Шевченко (шеф президентского протокола. - Ред.). «Кто так посадил?» - «Александр Васильевич, я ничего не знаю, это все Илюшин, это Илюшин...» Илюшин потом трясся, говорил, что не он - мол, случайно вышло. Все тряслись, - потому что Ельцин бы не обрадовался такому повороту событий. Я подошел к столу и просто поменял таблички - так, чтобы Гусинский к журналистам сидел задом. Нервничал тот жутко - я наблюдал за ним: все сидели, записывали цитаты, руководящие указания, а Гусинский ничего не писал, только барабанил по столу своими толстыми ухоженными пальцами. ..

У Березовского, который был ближе к Семье, таких проблем не возникало? Мог президентскую дверь ногой открыть?

При мне Березовский не был у Ельцина. Ни разу. В клуб Президентский он приезжал как-то - но к Ельцину даже близко не подходил, сидел вдали и помалкивал. А приезжал только для того, чтобы повидаться с Барсуковым или с Коржаковым. Чего-то все тарахтел, тарахтел - чушь всякую. Мне не интересно было слушать про все его трудности. Вот нужно ему было пробить «Сибнефть». Ну, а мне начхать на это - говорю: да занимайтесь вы своим бизнесом сами. Как-то привез омского губернатора Полежаева, и они вдвоем пытались меня обработать, чтобы не возражал против этой их «Сибнефти». «Вы губернатор, вы и решайте. - говорю. - Я тут при чем? Пива лучше мне возьмите». Губернатор притащил три кружки пива. Вот, получается, за кружку пива я и отдал им «Сибнефть». Они-то были уверены, что скажу: мне 30%. А мне этого не надо было никогда.

- Но не случайно же именно к вам обращались.

Это у них надо спрашивать - почему. А обращались - наверное, потому что боялись Коржакова как руководителя Службы безопасности президента. Служба была создана действительно замечательная, за нее мне не стыдно. В одном из интервью помощник Никсона повторил высказывание своего шефа: дескать, Коржаков создал такую службу в Кремле, с которой могло сравниться разве что КГБ - настолько было велико ее влияние. Вошанов (пресс-секретарь Ельцина в 1991-1992 гг. - Ред.) писал, что у меня было 40 тысяч человек; и самолеты, и танки, и все, что только можно. Каждый сочинял, как ему хотелось.

А нас всего, на момент разгона, было 900 человек. И это вместе с поварами, с шоферами, с уборщицами, с садовниками, с аналитиками... И настолько все эти товарищи перепутались. Но я же понимал, что заговоры никогда не начинаются где-то там вдали. На Чукотке, скажем, будет Абрамович собирать кого-то, чтобы скинуть Ельцина. Так не бывает. Все заговоры - только около, только вокруг. Поэтому крайне большое внимание уделялось окружению. Естественно, я не стеснялся людей прослушивать, посылать за кем-то «наружку», если вдруг что-то выяснялось. У нас сейчас все говорят про борьбу с коррупцией, а на самом деле никто с ней не борется, одна трепотня. А мы, худо-бедно, сумели снять главу администрации президента. Аа, по Конституции он вообще никто, а по влиянию-то - второй человек в стране, его мог снять только президент.

Мы видели, что человек брал, брал, брал. Если бы Ельцину об этом доложил, скорее всего, он сказал бы: «Ну, Александр Васильевич, вы, наверное, просто конкуренты - поэтому так про Филатова говорите». Мы сделали по-друтому - просто напечатали в «Российской газете» про все его похождения, «Домик для кунака» статья называлась. Уж не помню, писалось ли там про его дочь. Дочка-то в шайке воров состояла. Люди богатые приезжали в ресторан, шубы оставляли в машине. Машины вскрывали, шубы забирали. А хранилось все на даче Филатова.

Сам же Филатов выстроил себе особнячок, где один забор только стоил порядка 300-400 тысяч долларов... Дальше - мы сняли 14 чиновников у Черномырдина, в том числе его управделами: у того на счетах было обнаружено 30 с лишним миллионов долларов. Говорю: «Виктор Степа-ныч, извини - неприлично». Мы сняли Шохина Александра Николаевича (на тот момент - зампред правительства). Человек брал по 10 миллионов баксов за свою подпись в нефтяных договорах... Причем никого не подключали - ни прокурора, ни милицию. Некогда мне было следствие вести. Просто показывал человеку данные - «Ну что, паренек, будем дальше разговаривать, или сам заявление напишешь?» Все писали сами...

- К Ельцину у Коржакова с годами отношение изменилось?

Есть выражение «двуликий Янус». А он не двуликий был - девятиликий. Образца 85-го года -это один Ельцин, 87-го - другой, 89-го - третий, 90-го -четвертый, 91-го - пятый, 93-го - шестой, 95-го - седьмой, 96-го - восьмой. И когда уже просил прощения у народа -девятый. Я не видел его позже, когда внуки рассказывали, какой он хороший дедушка. Не знаю, может, и хороший - он отоспался, в Китае у него все лишнее отсосали, печень подлечили...

- Какой из этих девяти Ельциных для вас самый близкий?

Наверное, самый первый. Когда он был независимым человеком, когда хотел перевернуть все вверх дном. И начал хорошо - поснимал почти всех первых секретарей райкомов. Но им на смену пришли такие же, потому что система такой была. Как Змей Горыныч, знаете? Голову отрубаешь - новая вырастает. Они его сожрали просто. И от этого он обессилел.

В 87-м, когда Ельцин был побитый всеми, убитый, он мог и застрелиться, и утопиться, и все, что хочешь. Мне его просто жалко стало - видел, что человек страдает, ну и помогал, как мог. Постоянно Борис Николаевич ездил ко мне в Простоквашино (так в шутку Коржаков называет деревню Молоково в Орехово-Зуевском районе, где у него есть загородный дом. - Авт.), там отдушина у него была: в лес его водил, на охоту. И Ельцин просто очеловечился у меня. Стал есть домашнюю пищу, Наина котлеты пекла. Простые магазинные принесет, еще раз их перекрутит, добавит воды - получаются такие большие, сочные...

А в 1989 голу, когда мы шли и думали: неужели действительно Россию сделаем демократической, вот тогда, конечно, Ельцин был самым лучшим. Потому что дальше пошло ухудшение. С Хасбулатовым то взасос целуется, то вдруг начинает с ним цапаться. Руцкой - другое дело, уже на первом банкете Борис Николаевич понял, кто такой Руцкой, и как ошибся в нем страшно. Но это уже был другой Ельцин, метущийся. Власть он взял, а что с ней делать, толком и не знал. И здесь, конечно, ему было крайне трудно. Если бы не мы, силовики (Коржаков, Барсуков, Сосковец), - он просто застрелился бы, не выдержал.

- В чем Ельцин больше всего сомневался?

Он бесился, конечно, что в экономике - дуб дубом. Перед тем как начать работать с Гайдаром, с ним занимались Павел Медведев и Игорь Нит, ныне покойный, -два замечательных экономиста. Ликбез с ним проводили, каждый день по два-три часа сидели и объясняли элементарные вещи. Но человеку было уже за 60 - сложно воспринимать науку. Он то к Грише Явлинскому склонялся, то к Силаеву (первый глава российского правительства. -Ред.). А когда Бурбулис привел Гайдара, которого свои-то не все понимали, и тот начал про макроэкономику «моросить», - Ельцин решил, что все, хватит кого-то ждать, надоело... Еще был человек замечательный - Лев Евгеньевич Суханов, помощник президента. Душевнейший просто: играл на гитаре, прекрасные песни дворовые пел. Когда Ельцину совсем тяжко было, мы втроем собирались, выпивали, пели песни. И это была такая отдушина для него!..

- Ельцин часто вам открывался по жизни?

Чем больше у него было сил, тем меньше он общался с семьей. Когда же слабел, заболевал, - такое давление там на него шло! Наина сейчас говорит: какой замечательный муж... Когда болел, был замечательный. А когда находился в здравии, и она его доставала, - мог так рявкнуть, что хоть святых выноси. Все разбегались! А мог и в глаз дать... Когда же в хорошем настроении приходил, он так вставал у двери, потягивался: «Как я уста-а-ал». И семья бегом к нему: галстук, рубашку, - все с него стягивали, в одних трусах оставался. Укутается в свой халат ситцевый, который в свое время из Японии привез, тапки наденет, плюхнется в кресло: «Уста-а-ал... Ну что, Александр Васильевич, поезжайте». - «Завтра во сколько?» -«Ну, завтра к восьми».

А открываться - не открывался. .. Мне что, про женщин что ли рассказывать? Когда он наехал на Скуратова, я сказал журналистам: «Передайте Борису Николаевичу: если он еще раз рот разинет на Генпрокурора, тогда уж и я молчать не стану. Чья бы корова мычала, только не его». Так что не надо про женщин...

- Коржаков был предан Ельцину как человеку?

Конечно. Это все знают. Я и сейчас предан. Только я им был предан...

- Что испытали, когда Татьяна Юмашева и другие обвинили вас в предательстве?

А что мне с ней, судиться? Еще осенью 93-го от них такого наслушался! Когда я штурмовал Белый дом, Ельцин поехал к себе на дачу. И Таня с Наиной Иосифовной вдруг наехали на охрану: «Где Коржаков?! Сейчас толпа нас сметет: мы здесь на даче сидим одни, трясемся. А он там спрятался за каменной стеной в Кремле, такой негодяй - бросил Бориса Николаевича, бросил нас!..." И когда по телевизору увидели, как я вывожу Хасбулатова с Руцким, они осеклись, стыдно стало. Сейчас, наверное, забыли. А вобще, должны быть только благодарны. За то, что ни одной грязной семейной тайны не раскрыл...

Беседовал Дмитрий Тульчинский

Сергей Шаргунов: — Здравствуйте, друзья. С вами Сергей Шаргунов. Сегодня у нас в гостях, или точнее мы с вами в гостях у Александра Васильевича Коржакова, бывшего руководителя службы безопасности президента России, но этим не исчерпывается список всех должностей. Здравствуйте, Александр Васильевич.

Александр Коржаков: — Здравствуйте, Сергей. Мне очень приятно познакомиться, потому что я много раз читал ваши статьи, но больших книг не читал. Не знаю, читали ли вы мои…

С.Ш.: — Да, конечно. Сразу как вышла первая книга, я ее читал, будучи еще совсем юным, и вторую «Мужской разговор» тоже читал.

А.К.: — «От рассвета до заката. Послесловие», когда будете уезжать, я вам подарю, раз у вас не было такой. А «Мужской разговор», такой книги не было у меня, это опять кто-то напечатал под моей фамилией. Есть такой издатель Николаев, я сейчас с ним судился, потому что печатает направо и налево. Нарвал из моей книги глав и печатает.

С.Ш.: — «От рассвета до заката», эта книга в свое время произвела фурор. Александр Васильевич, у многих есть такой вопрос: много ли вы не договорили о том, что знали?

А.К.: — Много. Более того, с каждым годом узнаю все больше, потому что многие люди открываются. Я утверждаюсь в том, что правда, а что ложь. До сих пор над серьезной книгой я работаю, 4/5 уже надиктовано. Но поскольку открываются новые вещи постоянно, я возвращаюсь к тому, что надо переговаривать по новой. Сейчас снова стала популярна книга, о которой я вам сказал, «Борис Ельцин: от заката до рассвета. Послесловие». Тогда магазины отказывались ее принимать, и я выкупил ее у издательства и сам стал продавать. Так вот сейчас она стала популярна, потому что те, кто читают ее, говорят, что сейчас, то же самое.

С.Ш.: — Скажите, Александр Васильевич, есть ли такие тайны, которых вы никому никогда не откроете?

А.К.: — Конечно. Есть очень много тайн. Когда случился казус со Скуратовым, это дело темное, я знаю, откуда ноги растут, как в этих кругах такие вещи происходят и в высших кругах. Я вот слышал в интервью Ельцина, как он высказывался по этому поводу в «МК», по-моему, который напечатал мое высказывание «Если я еще услышу, что Борис Николаевич отрицательно высказывается о Скуратове, тогда придется мне тоже вам кое-что сказать». Сколько мне приходилось заниматься кадровыми вопросами, устраивать людей, которых они обидели. Я еще опубликовал одну фотографию в книге, как намек. Больше нигде Борис Николаевич рот не разевал на эту тему.

С.Ш.: — Александр Васильевич, еще один вопрос. Почему вас не убили после всех ваших разоблачений? Мы знаем, в какой стране живем.

А.К.: — А за что меня убивать?

С.Ш.: — Как носителя секретной информации.

А.К.: — Ну вообще-то в Америке носителю секретной информации обеспечивают дальнейшее будущее.

С.Ш.: — Ну это в Америке.

А.К.: — Хорошую пенсию, охрану, и больше его никто не трогает.

С.Ш.: — Были какие-то угрозы со стороны власти?

А.К.: — Я эти угрозы угрозами не считаю. Во всяком случае, они давали мне больше популярности и симпатии, чем страха.

С.Ш.: -Меня вот какой вопрос очень занимает. Вы были депутатом Госдумы.

А.К.: — Четыре срока.

С.Ш.: — Тогда, когда был расцвет суверенной демократии, все было управляемо, власть и администрация президента не возражали.

А.К.: — Махровой демократии.

С.Ш.: — Насколько я знаю, вас даже приглашали снова?

А.К.: — Да.

С.Ш.: — Может быть, это связано с тем, что вы знаете какие-то секреты?

А.К.: — Вряд ли. Потому что, когда меня выгнали за забор и уволили, ни о каких секретах никто не думал.

С.Ш.: — А почему? Такое отношение к Владимиру Путину?

А.К.: — А мы еще не говорили об отношении к Владимиру Путину. Мы пока говорим о том, почему мне позволяли стать депутатом. Наверно все-таки потому, что у меня рейтинг в Туле был очень высокий. Если я трое выборов легко выигрывал сам без финансовой помощи, то считали, что лучше буду я в этом лагере. К тому же «Единая Россия» была тогда еще за народ, и я был рабочей лошадкой, тогда в Туле народ никто, кроме меня, не принимал никогда в истории. Ко мне на приемы приходили до пятисот человек. До сих пор мне по Туле просто так не пройти, увидят, здороваются. Вчера сидел в машине, вроде окна закрыты, смотрю, стучится мужичок, цыган, просит у него телефон купить. Я отказываюсь, он возвращается: «А вы не Коржаков?» и начал меня расхваливать. Цыган! А что я мог хорошего цыганам сделать? Просто ко всем хорошо относился, делал то, что должны делать депутаты. В отличие от тех выборов, когда только партийные списки, люди не знают к кому идти, и может быть, они никогда бы и не выбрали того человека, который в этом списке прошел в депутаты. А когда одномандатные округа – здесь все ясно.

С.Ш.: — Но в 2007-м были уже партийные?

А.К.: — Да. Я сейчас уж два года работаю советником правительства Тульской области, люди по-прежнему меня встречают и обращаются ко мне как к депутату, а я не могу, у меня определенные обязанности, я не могу, как раньше.

С.Ш.: — Вы сказали, что вот эта модель «от рассвета до заката» повторяется, кажется, вновь. Что вы думаете о нынешней политической ситуации в стране?

С.Ш.: — Что сейчас происходит с «Единой Россией» на ваш взгляд?

А.К.: — Ну что там, старые кадры пока, Грызлов рулит. Какая популярность у нынешнего премьер-министра мы видим. Когда он уйдет, правда выплывет, и мы узнаем, что популярность еще меньше. Я бы даже сделал бы Грызлова первым, он и то больше сделал для партии, и партийцы его больше знают.

С.Ш.: — Что вы думаете о последних выборах мэра и о фигуре Навального?

А.К.: — Я считаю, что из последних выборов эти были самыми демократичными. В плане того, когда уже приходили на избирательный участок. Но извините, какая агитация была. Разве сравнимо? Какие деньги были затрачены? Если здесь шли государственные не миллионы, а миллиарды на того, кто выиграл, а там ловили на улицах, может быть, неправильно клеили на памятники наклейки, листовки печатали. Несравнимое финансовое и информационное обеспечение. К тому же одного из тюрьмы вытащили, сколько он времени потерял. В то время, как первый, выигравший, имел возможность агитировать за себя, второй агитировал суд, чтобы его не осудили.

С.Ш.: — Александр Васильевич, перенесусь на двадцать лет назад. Годовщина 93-го года. Как вы считаете, вы были абсолютно правы в тех событиях?

А.К.: — Нет. Никто был не прав. Ни Ельцин был не прав, ни тем более Хасбулатов. Все должно было закончиться мирным путем. Я был за то, чтобы провели еще один референдум, не тот, который «да-нет», вопросы были непонятные. До сих пор спорят, кто выиграл, вопросы должны были быть четкими. Ельцин пошел на более решительные шаги, что все-таки надо избавиться и разогнать Парламент, да какой это Парламент?

Это была часть от Верховного Совета, который стал чиновниками, а не избранниками народными. А съезды не вызывались. Раз уж такая ситуация, вызовите съезд. Можно Ельцина ругать или не ругать за указ № 1400, но там не было притеснения. Я знаю точно, что всем депутатам без исключения предлагались должность, ни у кого не отбирались квартиры. У народных депутатов СССР, у большинства, отобрали, только у Сажи Умалатовой осталась. А так всем оставляли работу. В дальнейшем, когда была принята новая конституция, была команда сделать новый Парламент и Думу. И выборы тогда были намного демократичнее, чем нынешние выборы, любые. И тогда ведь в первой Думе большинство набрали коммунисты.

С.Ш.: — ЛДПР – первое место. Я бы хотел спросить о трагической развязке в 93-м. Она была предопределена?

А.К.: — Давайте я ту мысль еще договорю.

С.Ш.: — Да, Госдума, состоялись первые выборы.

А.К.: — Все активные члены Верховного Совета в Думу вошли. Кто партийными, кто одномандатными, все они прошли. Один из реальных соперников был Сережа Бабурин, мы с ним подружились, и тогда понял, что все мы хотим добра по-своему. С Николаем Харитоновым мы теперь вообще друзья до смерти, он в партии все-таки не последний человек и был активным участником того сопротивления. Хасбулатов и Руцкой довели до того, что пошли ребята с площади, активные.

Кто-то революционер в мозгах, кто-то просто хулиган, кто-то просто понаехал, такие «серые гуси» понаехали со всей страны, отовсюду, где были конфликты, захотелось повоевать, пошли к Останкино. Ведь из тех, кто погиб у Белого дома, всего десять человек, остальные все там. И мирные жители, и защитники Останкино, и бабульки-гардеробщицы. Кто первый пролил кровь? Вот с чего беда началась. Велись мирно переговоры две недели.

От Ельцина участвовал Сосковец, Черномырдин, Патриарх освящал эти переговоры. Где-то они шли на улучшение, где-то на ухудшение. Вот смотрите, у нас сейчас ситуация между Обамой и Путиным по поводу Сирии. А ведь как яростно был Обама сначала настроен? Теперь постепенно отходит. Все-таки переговоры какие-никакие прошли. Тогда так же: с каждым депутатом постепенно велись переговоры.

С.Ш.: — Тогда я так спрошу: если бы не было ситуации 3-го октября на Останкино и так далее, не было бы штурма Белого дома?

А.К.: — Нет, вообще.

С.Ш.: — То есть, такого плана не было?

А.К.: — Если вы мою книгу читали, там все подробно написано. Чтобы возникла тема штурма, и то после Останкино только. Целый Генеральный штаб заседал, все Министерство обороны не знало, как ответить. Нашелся такой замечательный человек Захаров Геннадий Иванович, капитан 1 ранга на тот момент, начальник отряда подводных бойцов, который первый решительно сказал, что надо так. Потом я его довел до Генштаба, потом Ельцин сказал выступить перед Генштабом, благодаря его решительным действиям все завершилось. Но была уже пролита кровь! Ведь даже от танковых болванок никто не пострадал. Сначала несколько часов велась агитация по громкоговорителям, чтобы спускались, что будут обстреливать.

С.Ш.: — Вы сказали, что есть официальная цифра погибших. Можно ли говорить, что есть какая-то неофициальная?

А.К.: — Каждый год собираются во главе с Прохановым, был такой редактор газеты, не помню, как она называлась, то ли «Завтра», то ли «Вчера», это он там придумал, что Коржаков привез с Белорусского вокзала кучу бейтаровцев из Израиля, якобы баскетбольная команда. Я когда первый раз прочел, подумал: «Парень, ты че, я от Ельцина не отходил в это время». Какие бейтаровцы, какой Белорусский вокзал? Глупость несусветная. Несут постоянно: теперь уже не сто пятьдесят, а полторы тысячи погибло.

С.Ш.: -Сколько написано, столько и погибло?

А.К.: — Да. Ну почему если Ельцин и его окружение победили, почему им не написать, сколько погибло? Погибло-то не по их вине, а по вине оппозиции.

С.Ш.: — А правда, что Борис Николаевич приказал Альфе «порубать всех в капусту»?

А.К.: — Глупость несусветная. Борис Николаевич после последнего совещания ушел раздраженный и расстроенный, потому что командиры Альфы отказались идти, поэтому кому он мог приказывать «рубить в капусту»?

С.Ш.: — Ну так он приказал, а они отказались.

А.К.: — Когда он ушел с ними на совещание, они уже договорились между собой. Кто-то им подсказал дождаться решения Конституционного суда. Я их очень хорошо понимаю, альфистов. Их все время подставляли. Подстава была еще в Вильнюсе, когда их показывали по телевизору: «Это они виноваты, Горбачев их не посылал». Просто чушь. После Белого дома 91-го разобрались с ними, все нормально. Ельцин их взял под свое крыло. Никого не наказал. Единственное, что Виктора… забыл фамилию, Героя Советского Союза, командира Альфы… даже не снимали, он сам ушел.

С.Ш.: — Ведь был более радикальный план штурма Белого дома, чем тот, что сделала Альфа?

А.К.: — Тогда, может быть, были какие-то планы, но я… Вы имеете в виду какой штурм?

А.К.: -Нет, не было никакого плана, пока его не объявил Захаров. Сидели все, уткнувшись глазами в стол, боялись. Действительно смута. Ну как идти против своего народа? Поэтому такой хитрый план был: попугать, пострелять. Пожар получился от того, что подожгли. Столько мусора, дерьма, бумаг, ваты валялось. От любого окурка или спички все могло загореться.

С.Ш.: — Правда, что вы хотели застрелить на месте Руцкого и Хасбулатова?

А.К.: -Ну я получил такое негласное указание от Ельцина, если при случае удастся, если штурм будет, то лучше их там докончить.

С.Ш.: — То есть, у вас был пистолет с собой?

А.К.: — У меня был пистолет, да. Первый выстрел с натягом, остальные легко. Генерал так сказал: «Руцкой и Хасбулатов на выход», но с такой злостью, с такой силой, что была мертвая тишина. И буквально через 20-30 секунд толпа расступилась, и они двое стоят одни. Около них никого, окно и они двое. И они тихо пошли. Первый Хасбулатов, за ним Руцкой. Единственное что, подошел ко мне начальник охраны Руцкого, попросил вещи Руцкого забрать.

С.Ш.: — Вопрос о снайперах. Понимаю, что несколько мифически звучит история о снайперах, приехавших из заграницы, но российские снайперы, федеральные военные…

А.К.: — Я не буду про тех снайперов говорить. Наверно где-то у кого-то было. Паша Грачев. Там были его десантники, может, и снайперы тоже. Они не стреляли, они наблюдали. Я ни одного выстрела не видел и не слышал. Наблюдение было постоянным. Они наблюдали с ниши балкона и докладывали. Где еще видели снайперов, я не знаю, это слухи.

С.Ш.: — То есть, коржаковские снайперы – это полный бред?

А.К.: -В моей команде тогда еще не было снайперов. Только после того, как мне приказали создать службу президента федерального масштаба, тогда конечно появились у меня и снайперы.

С.Ш.: — Никакой третьей силы в этом конфликте не было? Была просто неразбериха?

А.К.: — Мне все вопросы задают постоянно, но про третью силу только в этом году первый раз.

С.Ш.: — Ведь непонятно, кто стрелял в обычных мирных людей.

А.К.: — Какая третья сила? Четвертая, пятая? Кто хотел к Белому дому, тот проходил, всех пускали. Мы с Барсуковым пошли за день до штурма на разведку, дошли до Белого дома мимо этих костров.

С.Ш.: — И вас не узнали?

А.К.: — А там были одни бомжи. Зато кашу им везли, бутылки там были и спиртные, и обычные, котелки. Как нам показывают 17-й год, где там вокруг костров сидели рабочие, вот здесь точно так же хотели изобразить. При первых же предупреждениях и звуках гусеницы все сразу прочистилось, ни одного человека не было вообще.

С.Ш.: — Другая тема, где-то, может быть, рифмующаяся с этой. 96-й год, и чуть было не состоявшийся роспуск Госдумы. Вы были сторонником силовых мер на тот момент?

А.К.: — Я вообще-то был генерал-лейтенант по званию и подчиненный Главнокомандующему.

С.Ш.: — Вы влияли на него.

А.К.: — У каждого было желание влиять, только не у меня. Я влиял только, когда он меня спрашивал. Я был подчиненный. Как красиво сказал наш бывший министр Внутренних дел, все не так сказал. Во-первых, Ельцин узнал о решении Думы, находясь в Завидово. Никто ему не объяснил, что это их решение ничего не значит. Декларация. Он быстро всех собрал. Где-то полседьмого всех поднял, и мы вылетели. А это выходной день.

И Генерального прокурора, и министра Внутренних дел. Всех вызывали. Они выходили и говорили: «Надо что-то делать, он собирается распускать Думу». Я говорю: «Ребята, я – подчиненный. Он мне прикажет, я буду разгонять». Собрали совещание, решили просто: закрыть ворота и не пускать. Начальник ФСО Крапивин попытался начать исполнение раньше команды. Лишних людей загонял в Думу. В это время как раз все силовики заседали у Ельцина. Черномырдин выступил несколько раз и убедил Ельцина, что не надо, что это ерунда, декларация. Лучше меня спрашивать по этому поводу.

С.Ш.: — Я думаю, что с вами разговор должен быть долгим.

А.К.: — Я неправду говорить не могу. Я говорю только одно мнение, один факт – как было.

С.Ш.: — Скажите, пожалуйста, Вы встречались с Ельциным после 96-го?

А.К.: — Нет, он испугался встречи со мной. Когда он вызывал, мы только-только с Барсуковым уехали в Сочи, у нас там были очень хорошие отношения с начальником санатория, он обещал нам устроить все условия по хорошим ценам, но все равно перелет был ползарплаты, восемь миллионов. И тут через два дня звонит помощник Ельцина Корабельщиков: «Александр Васильевич, Борис Николаевич вызывает вас к себе на беседу. Назначил на девять Барсукова. На девять пятнадцать вас». Ну все, собрались.

С.Ш.: — Это какой год?

А.К.: — 96-й. Начало августа — конец июля. Где-то в восемь звонит старший адъютант Кузнецов: «Александр Васильевич, вы где?». «Еду». «Вы знаете, встреча отменяется. Он долго думал и сказал, что эту встречу не выдержит». Дальше, когда я написал книгу, ему ее передали. Мы жили тогда в одном доме на Осенней улице. Я попросил консьержку передать через Татьяну или Наину ему мою книгу. Подписал: «Борису Николаевичу Ельцину, Президенту всех россиян с приветом от автора», с приветом написал без запятой. Но он был не очень грамотный, так что мог не заметить. Кузнецов мне докладывал, что видел, как тот через пару дней листал эту книгу. Я уверен, что он ее всю не прочел, но фотографии все посмотрел.

С.Ш.: — Следующий вопрос, хотя по каждой из обсуждаемых нами тем, мы можем говорить с вами много и спрашивать тоже. Вопрос о Рохлине. Вы же были с ним знакомы?

А.К.: — Из всех людей, кого я видел, про него я думаю так: если бы мы выбрали его президентом России, он бы был достойным президентом. Скромняга, честный, о людях всегда заботился. Когда меня выбрали туляки, он меня пригласил к себе Комитет по Обороне. «К Льву Рохлину пойду с удовольствием», подумал я тогда, в Комитете по Безопасности была публика не очень приятная.

С.Ш.: — Убийство Рохлина, это что было? Это жена или не жена?

А.К.: — Жена. И даже думать здесь нечего. Мы с ним много раз перед этим виделись, по-дружески, могли по рюмке выпить. Власть в стране тогда кто возглавлял? Чубайс. Ельцин был никакой. Тупой, больной. Когда документы приносили подписывать, он спрашивал, согласен ли Чубайс, если был согласен, то подписывал. Поэтому мы со Львом задумали настоящий военный переворот.

С.Ш.: — Вы говорили, что даже какие-то артефакты будущего переворота у вас на участке.

А.К.: — Да, были. Просто я тоже за что-то отвечал. Они до сих пор хранятся в Туле на заводе. Меня спрашивают, что с ними делать. Я говорю продать.

С.Ш.: — А что это?

А.К.: — Не скажу.

С.Ш.: — Так вот нет ли связи убийства Рохлина и переворота?

А.К.: — Нет. Он мне часто рассказывал об обстановке в семье, жена у него была немного психанутая. Каждый день рожденья их сына, он родился больным, был скандал. Она была против рождения сына. А он настоял. Жен офицеров и генералов в Афганистане обучали стрельбе, поэтому она владела. Здесь я никого не сужу, что маленький приговор. За этот грех ей воздастся на небесах. А Лев Яковлевич – святой человек.

С.Ш.: — Александр Васильевич, о чем ваша новая книга? Что будет с нашей страной, как вы думаете?

А.К.: — Она пишется уже много лет. Один журналист меня на нее подбил. Там очень много вещей, которые не вошли в предыдущие. Интересна она будет тем, кто знал семью Ельцина, кто был и сердцем и душой демократом. А вот нынешней молодежи будет неинтересна.

С.Ш.: — Мне кажется, вы ошибаетесь.

А.К.: — Вы так говорите, потому что сами политик и писатель. А я вот смотрю на них…

С.Ш.: — Все-таки, что будет со страной?

А.К.: — Я очень много читаю книг по истории. Россия переживает не худшие времена. При Петре было хуже в сто раз. Путин уйдет, придет второй. Путин раз, Путин два. Он нас не доведет до революции.

С.Ш.: — Каковы главные насущные беды?

А.К.: — Коррупция, только коррупция. Я цитирую все время Тэтчер. Когда она была у нас с визитом в 96-м году, на одной из пресс-конференций ее спросили про коррупцию, как с ней бороться, почему у них ее нет. Мы уже в 96-м ей плакались о коррупции. А сейчас-то и подавно. Она ответила: «Ничего сложного нет, вы должны выбрать полтора десятка честных умных людей во власть, дать им хорошую заплату и не мешать работать». Вот такая элементарная вещь, которую может сделать каждый.

Вот, Навальный, может, с этой мыслью и идет во власть. Но почему власть вокруг себя собирает только тех, кто любит воровать? Ребят на Болотной площади арестовали ни за что. У них матери умирают, кто-то заболел. И это что, мне верить Путину, что он такой честный? Почему никто не говорит, что виноват-то Путин? Все вокруг него, в министерстве обороны, занимаются тем, как лучше обворовывать население. В 96-м году требовали за подпись 10 млн баксов за нефтяные дела. Черномырдин таких снимал. И таких полно. Что Путин не видит этого? Путин из Питера ушел, его Чубайс пристроил.

С.Ш.: — В Администрацию.

А.К.: — Да. Пусть он на пенсии сидит, воров достаточно.

С.Ш.: — Я благодарю вас за этот разговор. Его можно было бы еще продолжать и продолжать. Вопросов много. На сайте «Свободная Пресса» все без цензуры…Скажите, а с Черномырдиным вы общались после того?

А.К.: — После того, как он уехал на Украину, нет.

С.Ш.: — Благодарю вас. Если примите еще, приеду. Александр Васильевич Коржаков был сегодня нашим собеседником. Спасибо.

А.К.: — Спасибо.

Как утверждал коллега Коржакова Денис Храмцов, тот «был больше бизнесмен, чем силовик… Фактически можно сказать, что Коржаков преследовал какие-то свои коммерческие цели».
Возможно, на этом начальник службы президентской безопасности в конечном итоге и погорел. 19 июня 1996 года, между первым и вторым туром президентских выборов в России, были задержаны на выходе из Дома Правительства политтехнологи предвыборного штаба Б. Ельцина Аркадий Евстафьев и Сергей Лисовский. Они пытались вынести из здания коробку с надписью «Xerox», в которой находились 538 тысяч долларов США. В ночь с 19 на 20 июня на телеканале НТВ вышел специальный выпуск программы «Сегодня», ведущий которого Евгений Киселев
обвинил в инциденте с «коробкой из-под ксерокса» главу президентской службы безопасности Александра Коржакова, директора ФСБ Михаила Барсукова и первого вице-премьера
Правительства РФ Олега Сосковца, заявив, что они якобы пытались организовать государственный переворот.
На следующий день, 20 июня, все трое – Коржаков, Барсуков и Сосковец – были отправлены в отставку. 19 июля Главной военной прокуратурой РФ было возбуждено уголовное дело по статье о незаконных валютных операциях, закрытое в апреле 1997 года без предъявления обвинений фигурантам.
Несколько месяцев спустя Коржаков вступил в политический альянс с Александром Лебедем. 15 сентября 1998 года он был уволен с военной службы и превратился в одного из главных российских ньюсмейкеров, радуя прессу сенсационными «откровениями». Так, он заявил газете «Новый взгляд», что Борис Березовский уговаривал его убить Владимира Гусинского, Юрия Лужкова, Иосифа Кобзона и Сергея Лисовского. Сам Березовский прокомментировал это так: «Коржаков предал всех, с кем имел серьезные отношения, и прежде всего, конечно, первого президента России».
В феврале 1997 года Коржаков был избран депутатом Государственной думы по Тульскому избирательному округу № 176. В том же году он опубликовал свои скандально известные мемуары «Борис Ельцин: от рассвета до заката». Свою политическую деятельность в качестве депутата Александр Васильевич продолжил вплоть до 2011 года.